Неточные совпадения
Еще
меньше мог Левин сказать, что он был дрянь, потому что Свияжский был несомненно честный,
добрый, умный человек, который весело, оживленно, постоянно делал дело, высоко ценимое всеми его окружающими, и уже наверное никогда сознательно не делал и не мог сделать ничего дурного.
— Картина ваша очень подвинулась с тех пор, как я последний раз видел ее. И как тогда, так и теперь меня необыкновенно поражает фигура Пилата. Так понимаешь этого человека,
доброго, славного
малого, но чиновника до глубины души, который не ведает, что творит. Но мне кажется…
Отослав телеграмму, она пошла одеваться. Уже одетая и в шляпе, она опять взглянула в таза потолстевшей, спокойной Аннушки. Явное сострадание было видно в этих
маленьких добрых серых глазах.
Замечательно было для Левина то, что они все для него нынче были видны насквозь, и по
маленьким, прежде незаметным признакам он узнавал душу каждого и ясно видел, что они все были
добрые.
Как донской-то казак, казак вел коня поить,
Добрый молодец, уж он у ворот стоит.
У ворот стоит, сам он думу думает,
Думу думает, как будет жену губить.
Как жена-то, жена мужу возмолилася,
Во скоры-то ноги ему поклонилася,
Уж ты, батюшко, ты ли мил сердечный друг!
Ты не бей, не губи ты меня со вечера!
Ты убей, загуби меня со полуночи!
Дай уснуть моим
малым детушкам,
Малым детушкам, всем ближним соседушкам.
У нее была очень милая манера говорить о «
добрых» людях и «светлых» явлениях приглушенным голосом; как будто она рассказывала о
маленьких тайнах, за которыми скрыта единая, великая, и в ней — объяснения всех небольших тайн. Иногда он слышал в ее рассказах нечто совпадавшее с поэзией буден старичка Козлова. Но все это было несущественно и не мешало ему привыкать к женщине с быстротой, даже изумлявшей его.
— Кто же иные? Скажи, ядовитая змея, уязви, ужаль: я, что ли? Ошибаешься. А если хочешь знать правду, так я и тебя научил любить его и чуть не довел до
добра. Без меня ты бы прошла мимо его, не заметив. Я дал тебе понять, что в нем есть и ума не
меньше других, только зарыт, задавлен он всякою дрянью и заснул в праздности. Хочешь, я скажу тебе, отчего он тебе дорог, за что ты еще любишь его?
Но только Обломов ожил, только появилась у него
добрая улыбка, только он начал смотреть на нее по-прежнему ласково, заглядывать к ней в дверь и шутить — она опять пополнела, опять хозяйство ее пошло живо, бодро, весело, с
маленьким оригинальным оттенком: бывало, она движется целый день, как хорошо устроенная машина, стройно, правильно, ходит плавно, говорит ни тихо, ни громко, намелет кофе, наколет сахару, просеет что-нибудь, сядет за шитье, игла у ней ходит мерно, как часовая стрелка; потом она встанет, не суетясь; там остановится на полдороге в кухню, отворит шкаф, вынет что-нибудь, отнесет — все, как машина.
— Уж хороши здесь молодые люди! Вон у Бочкова три сына: всё собирают мужчин к себе по вечерам, таких же, как сами, пьют да в карты играют. А наутро глаза у всех красные. У Чеченина сын приехал в отпуск и с самого начала объявил, что ему надо приданое во сто тысяч, а сам хуже Мотьки:
маленький, кривоногий и все курит! Нет, нет… Вот Николай Андреич — хорошенький, веселый и
добрый, да…
В ее комнате было все уютно, миниатюрно и весело. Цветы на окнах, птицы,
маленький киот над постелью, множество разных коробочек, ларчиков, где напрятано было всякого
добра, лоскутков, ниток, шелков, вышиванья: она славно шила шелком и шерстью по канве.
Когда вы будете на мысе
Доброй Надежды, я вам советую не хлопотать ни о лошадях, ни об экипаже, если вздумаете посмотреть колонию: просто отправляйтесь с
маленьким чемоданчиком в Long-street в Капштате, в контору омнибусов; там справитесь, куда и когда отходят они, и за четвертую часть того, что нам стоило, можете объехать вдвое больше.
Из задней двери вертлявой походкой вышла
маленькая стриженая, худая, желтая Вера Ефремовна, с своими огромными
добрыми глазами.
Молодой с длинной шеей мускулистый человек с
добрыми круглыми глазами и
маленькой бородкой стоял подле койки и с испуганным лицом, поспешно надевая халат, смотрел на входивших.
По его словам, такой же тайфун был в 1895 году. Наводнение застало его на реке Даубихе, около урочища Анучино. Тогда на
маленькой лодочке он спас заведующего почтово-телеграфной конторой, двух солдаток с детьми и четырех китайцев. Два дня и две ночи он разъезжал на оморочке и снимал людей с крыш домов и с деревьев. Сделав это
доброе дело, Дерсу ушел из Анучина, не дожидаясь полного спада воды. Его потом хотели наградить, но никак не могли разыскать в тайге.
— Напой его чаем, баловница, — закричал ей вслед Овсяников… — Не глупый
малый, — продолжал он, — и душа
добрая, только я боюсь за него… А впрочем, извините, что так долго вас пустяками занимал.
Правда, с ним обращаются дружески-небрежно, как с
добрым, но пустым
малым; якшаются с ним в течение двух-трех недель, а потом вдруг и не кланяются с ним, и он сам уж не кланяется.
— Безостановочно продолжает муж после вопроса «слушаешь ли», — да, очень приятные для меня перемены, — и он довольно подробно рассказывает; да ведь она три четверти этого знает, нет, и все знает, но все равно: пусть он рассказывает, какой он
добрый! и он все рассказывает: что уроки ему давно надоели, и почему в каком семействе или с какими учениками надоели, и как занятие в заводской конторе ему не надоело, потому что оно важно, дает влияние на народ целого завода, и как он кое-что успевает там делать: развел охотников учить грамоте, выучил их, как учить грамоте, вытянул из фирмы плату этим учителям, доказавши, что работники от этого будут
меньше портить машины и работу, потому что от этого пойдет уменьшение прогулов и пьяных глаз, плату самую пустую, конечно, и как он оттягивает рабочих от пьянства, и для этого часто бывает в их харчевнях, — и мало ли что такое.
— Прекрасная барыня, — отвечал мальчишка, — ехала она в карете в шесть лошадей, с тремя
маленькими барчатами и с кормилицей, и с черной моською; и как ей сказали, что старый смотритель умер, так она заплакала и сказала детям: «Сидите смирно, а я схожу на кладбище». А я было вызвался довести ее. А барыня сказала: «Я сама дорогу знаю». И дала мне пятак серебром — такая
добрая барыня!..
Дело в том, что Алексей, несмотря на роковое кольцо, на таинственную переписку и на мрачную разочарованность, был
добрый и пылкий
малый и имел сердце чистое, способное чувствовать наслаждения невинности.
Она описывала ему свою пустынную жизнь, хозяйственные занятия, с нежностию сетовала на разлуку и призывала его домой, в объятия
доброй подруги; в одном из них она изъявляла ему свое беспокойство насчет здоровья
маленького Владимира; в другом она радовалась его ранним способностям и предвидела для него счастливую и блестящую будущность.
Я воротилась к матери, она ничего,
добрая, простила меня, любит
маленького, ласкает его; да вот пятый месяц как отнялись ноги; что доктору переплатили и в аптеку, а тут, сами знаете, нынешний год уголь, хлеб — все дорого; приходится умирать с голоду.
— И полно, полно! Что ты это? Я, грешный человек, иной раз беру благодарность. Жалованье у меня
малое, поневоле возьмешь; но принять, так было бы за что. Как я тебе помогу;
добро бы ребро или зуб, а то прямо в глаз! Возьмите денежки ваши назад.
Это был
малый очень
добрый, очень поверхностный и легкомысленный, с которым мы были довольно дружны.
Несмотря на сутулость и оспенное лицо, в нем было какое-то особое прирожденное изящество, а
маленькие, немного печальные, но очень живые черные глаза глядели из-под рябоватых век необыкновенно привлекательным и
добрым взглядом.
— Так, так, сынок… Худому учитесь, а
доброго не видите. Ну, да это ваше дело… да. Не
маленькие и свой разум должны иметь.
В ней
меньше той синтезирующей примирительности, которая часто раздражает в Соловьеве, раздражает более всего в его «Оправдании
добра», системе нравственной философии, в этой статье он мыслит радикально.
Средний возраст только что осужденного каторжного мне не известен, но, судя по возрастному составу ссыльного населения в настоящее время, он должен быть не
меньше 35 лет; если к этому прибавить среднюю продолжительность каторги 8-10 лет и если принять еще во внимание, что на каторге человек старится гораздо раньше, чем при обыкновенных условиях, то станет очевидным, что при буквальном исполнении судебного приговора и при соблюдении «Устава», со строгим заключением в тюрьме, с работами под военным конвоем и проч., не только долгосрочные, но и
добрая половина краткосрочных поступала бы в колонию с уже утраченными колонизаторскими способностями.
Маленькие цыплята лысены бывают покрыты почти черным пухом. Мать не показывает к детям такой сильной горячности, как
добрые утки не рыбалки: спрятав цыплят, она не бросается на глаза охотнику, жертвуя собою, чтобы только отвесть его в другую сторону, а прячется вместе с детьми, что гораздо и разумнее.
И ну-ну-ну, ну-ну-ну: по всем по трем, вплоть до Питера, к Корзинкину прямо на двор. —
Добро пожаловать. Куды какой его высокопревосходительство затейник, из-за тысячи верст шлет за какою дрянью. Только барин
доброй. Рад ему служить. Вот устерсы теперь лишь с биржи. Скажи, не
меньше ста пятидесяти бочка, уступить нельзя, самим пришли дороги. Да мы с его милостию сочтемся. — Бочку взвалили в кибитку; поворотя оглобли, курьер уже опять скачет; успел лишь зайти в кабак и выпить два крючка сивухи.
Он поневоле должен больше или
меньше давить ее собою — иначе сам упадет опять под ноги другим и — чего
доброго — будет растоптан…
И до какой степени были деликатны и нежны эти
маленькие сердца: им, между прочим, показалось невозможным, что их
добрый Lеon так любит Мари, а Мари так дурно одета и без башмаков.
И жил он, ваш блаженныя памяти прадедушка, в хоромах деревянных
малых; а что
добра после себя оставил, серебра что, всяких запасов, все подвалы битком набиты были.
— Ладно, коли с
добром, — согласилась старуха и вышла в
маленькую дверку.
Как сон пролетели приятные минуты нашего свидания. Через 24 часа после того, как я взглянул в последний раз на вас,
добрый мой Иван Дмитриевич, я уже был в объятиях детей и старушки Марьи Петровны. Они все ожидали меня как необходимого для них человека. Здесь я нашел Басаргина с женой: они переехали к нам до моего возвращения. Наскоро скажу вам, как случилось горестное событие 27 декабря. До сих пор мы больше или
меньше говорим об этом дне, лишь только сойдемся.
Маленькой Annette мильон поцелуев от дяди Пу…Еще последняя просьба: не откажите мне помогать советами
добрым моим сестрам, если они будут иметь в них нужду при могущей скоро случиться перемене в их семейных делах.
Вот вам,
добрый мой Евгений Иванович, для прочтенияписьмо Мозгалевской! Значит, вы убедитесь, что ей можно назначить так, как я вам об этом писал с Нарышкиным. [Назначить — пособие из средств
Малой артели вдове декабриста, А. А. Мозгалевской и их детям; комментируемый документ — на обороте ее письма к Пущину с очень трогательной характеристикой его забот о семьях умерших участников движения декабристов (сб. «Летописи», III, стр. 274 и сл.),]
Пожалуйста, в
добрую минуту поговорите мне о себе, о всех ваших и дайте
маленький отчет о нашем Казимирском, насчет которого имею разноречащие сведения. Мне бы хотелось иметь ясное об нем понятие, а вы, вероятно, успели обозреть его со всех сторон. Жена писала мне, что она у него с вами обедала. Ужели он со всей своей свитой пускается в путь? Эдак путешествие за границей съест его. Я прямо от него ничего не знаю.
Не говорю вам о глубокой моей благодарности за ваше посещение: кажется, это между нами ясно. В награду вам скажу, что пульсация значительно
меньше теперь против прошедшей; в известных вам случаях не возвращается. Бывает, но редко и слабее. Я это
добро приписываю силе вашей воли. Вообще и другие припадки уменьшаются, но в сложности нет еще настоящего восстановления сил. Если это богу угодно, то он ускорит или даст терпение, которым не хвастаю сам.
Свои дела устроил благодаря
добрым родным, которые прислали
маленький мильон на расплату вечно существующих долгов…
Благодарю тебя, любезный друг Иван, за
добрые твои желания — будь уверен, что всегда буду уметь из всякого положения извлекать возможность сколько-нибудь быть полезным. Ты воображаешь меня хозяином — напрасно. На это нет призвания, разве со временем разовьется способность; и к этому нужны способы, которых не предвидится. Как бы только прожить с
маленьким огородом, а о пашне нечего и думать.
…Новая семья, [Семья Н. В. Басаргина.] с которой я теперь под одной крышей, состоит из
добрых людей, но женская половина, как вы можете себе представить, — тоска больше или
меньше и служит к убеждению холостяка старого, что в Сибири лучше не жениться. Басаргин доволен своим состоянием. Ночью и после обеда спит. Следовательно, остается
меньше времени для размышления.
Соловьев, рослый и уже тучноватый, с широким румяным волжским лицом и светлой
маленькой вьющейся бородкой, принадлежал к тем
добрым, веселым и простым
малым, которых достаточно много в любом университете.
Лихонин говорил правду. В свои студенческие годы и позднее, будучи оставленным при университете, Ярченко вел самую шалую и легкомысленную жизнь. Во всех трактирах, кафешантанах и других увеселительных местах хорошо знали его
маленькую, толстую, кругленькую фигурку, его румяные, отдувшиеся, как у раскрашенного амура, щеки и блестящие, влажные,
добрые глаза, помнили его торопливый, захлебывающийся говор и визгливый смех.
Кроме всех этих наивных, трогательных, смешных, возвышенных и безалаберных качеств старого русского студента, уходящего — и бог весть, к
добру ли? — в область исторических воспоминаний, он обладал еще одной изумительной способностью — изобретать деньги и устраивать кредиты в
маленьких ресторанах и кухмистерских. Все служащие ломбарда и ссудных касс, тайные и явные ростовщики, старьевщики были с ним в самом тесном знакомстве.
Лихонина в «Воробьях» уважали за солидность,
добрый нрав и денежную аккуратность. Поэтому ему сейчас же отвели
маленький отдельный кабинетик — честь, которой могли похвастаться очень немногие студенты. В той комнате целый день горел газ, потому что свет проникал только из узенького низа обрезанного потолком окна, из которого можно было видеть только сапоги, ботинки, зонтики и тросточки людей, проходивших по тротуару.
Однако всем было весело, кроме меня, и с тайной радостью проводил я больших и
маленьких гостей, впрочем, очень милых и
добрых детей.
Если бы Клеопатра Петровна обухом ударила Вихрова по голове, то
меньше бы его удивила, чем этими словами. Первая мысль его при этом была, что ответствен ли он перед этой женщиной, и если ответствен, то насколько. Он ее не соблазнял, она сама почти привлекла его к себе; он не отнимал у нее
доброго имени, потому что оно раньше у нее было отнято. Убедившись таким образом в правоте своей, он решился высказать ей все прямо: выпитое шампанское много помогло ему в этом случае.
— Нет, жаль! — сказал Вихров (он особенно был как-то на этот раз в
добром и миротворном расположении духа). —
Малый умный, даровитый, — продолжал он, — и тоже в своем роде идеалист.
— Уж там точно, ваше высокоблагородие,
добру мало научат, — согласился и
малый.
И
добро бы большой или интересный человек был герой, или из исторического что-нибудь, вроде Рославлева или Юрия Милославского; а то выставлен какой-то
маленький, забитый и даже глуповатый чиновник, у которого и пуговицы на вицмундире обсыпались; и все это таким простым слогом описано, ни дать ни взять как мы сами говорим…